Со мной происходит странная штука: желая собрать крупицы воспоминаний о деде, я цепляюсь за вещи, которые ему принадлежали, за квартиру, перешедшую нам по наследству, цепляюсь и за район Площади Декабристов, в центре г. Иркутска, где он прожил последние тридцать три года своей жизни, а потом и мы - в течении пяти или шести лет, пока не приобрели еще одну квартиру в соседнем квартале.
И в самом начале необходимо пояснить важную вещь о переходе наследства. В Советском Союзе не было права собственности, а была прописка по месту жительства, дающая право эксплуатации (читай владения). Сегодня регистрация по месту жительства не несет той нагрузки и тех рисков что раньше, скорее носит уведомительный характер. Но, по старой памяти, люди и до сих пор с большой осторожностью предоставляют друг другу право даже временной регистрации.
Массовая приватизация жилья была официально разрешена на территории России 4 июля 1991 года. Я в свои восемь лет запомнила это новое слово, кричащее со всех плакатов, призывая голосовать ЗА: ✔приватиЗАция. Мои родители безотлагательно занялись приватизацией обеих квартир, в микрорайоне Первомайском (где мы сами тогда жили) и на Площади Декабристов (где жил дед). А так же они возили Бориса Михайловича к нотариусу, для оформления наследства на внучку (мою сестру). Алина присутствовала на этой процедуре, так как Борис, в свои 73 года, перестал узнавать лица и мог повести себя непредсказуемо, но внучку он любил, и в самый ответственный момент, взглянув на нее, подтвердил свое намерение. На самом деле, эта история раскрывает всю сложность отношений отца и дочери, а моя мама многое умалчивает и ей до сих пор вспоминаются давние обиды, завистливые родственники Бориса.
Единственное, что она мне сказала, это:
"Когда отец остался один, он пожалел, что не дорожил мамой, сам признался."
И теперь в пору рассказать о самой квартире, как о равноправном действующем лице. Маленькая хрущевская двушка, на втором этаже кирпичного дома, с окнами на северную сторону, со смежными комнатами, с газом на кухне. Но что-то непостижимо обаятельное она хранила в себе. Это говорили наши знакомые, гости, которые любили у нас бывать, отмечали особую ауру. Мои подруги назвали эту квартиру загадочной.
Мы перебрались в нее из микрорайона Первомайский. Это было важнейшее изменение для нас с сестрой - теперь будем жить в центре, ходить в художку (Областную Школу Искусств на ул. Желябова, 9), прочь из неблагополучного спального района. Я помню, как родители готовили нас ко вступительному экзамену в школу искусств. Они сказали, что это лучшая художественная школа в городе и что будет конкурс. И мы прошли его.
Я пошла в шестой класс "Д" средней школы номер девять, на ул. Уткина, ту же самую, в которую ходила и моя мама. Я даже училась у той же преподавательницы - Людмилы Константиновны (я помню, как мой язык спотыкался, произнося ее отчество), она была учителем физики и нашим классным руководителем. Иногда она пыталась наставить меня, упоминая Леночку, видимо, моей маме лучше давалась физика :).
Сестры Лена и Оля Степановы
Комментарий от моей мамы: Ольге здесь 8 лет, а Леночке - мне, значит, здесь 3 года. Я помню, не хотела надевать это платье, колючее оно было, потому надели прямо перед съемкой, и дяденька нас рассмешил.
Квартира, о которой пойдет речь дальше, досталась семье Степановых в 1960 г., а значит, раннее детство сестер прошло в деревянном доме.
Мама вспоминает, как они жили раньше: Деревянный дом, комната 3 на 3, кухонка 2 на 3 с подвесным умывальником над ведром за шторкой. Топили печь, рубили дрова, возили на санях воду или носили на себе, с помощью коромысла… я все помню!
В новую квартиру переехали в 1960 г., по настоянию доброго человека, который заступился за семью. Жители всего дома оказались организованными, благодарным государству, сами озеленяли двор. Я посадила сама то дерево, которое разрослось и застило свету. Но мы дети бегали поливали саженцы, любили кататься на перилах в подъезде.
Тридцать лет спустя. 1993 г.
Итак, семья из четырех человек: папа, мама и две дочки вновь оживили загадочную квартирку на ул. Декабрьский Событий, 103. Было тесно, но мы не решались расстаться с прекрасным пианино "Иртыш", на котором никто не играл. У меня не возникало вопросов, зачем оно, и кто на нем играл раньше. Это было и наследство, и память о Борисе, который, впрочем, тоже не играл, - он был художником, да еще и без правой руки. В свое время этот дом принимал разных гостей из творческой среды, ведь мой дед работал в театре. В те годы пианино часто звучало и зря не простаивало. На нем стояли интересные вещи: часы, латунный подсвечник, модель ступни балерины Матильды Кшесинской, по попросту называемая 'нога', фигура медведя, вырезанная из куска дерева, какие-то памятные сувениры, свидетели богемных вечеров. Еще в комнате висели лосиные рога - тоже чей-то подарок.
Моя мама поясняет:
Рога лосиные папе привез его бывший ученик Гриша из своих северных мест. Все подарки были от благодарных учеников, которые не упускали возможности посетить любимого учителя. И это было нормой, связь поддерживалась, друг другу были рады. Встречи душевные с выпивкой. Рога долго у нас висели, лет 15 но не место им в квартирке, им требуется соответствующее окружение. Подарили друзьям, в яхтклубе они нашли новое место.
Алина и я
Я немного стесняюсь этого фото, того быта, своей одежды (моя дочка решила, что на мне кимоно, а тогда я думала, что одевалась, как в американском кино, как Энди Макдауэлл в "День Сурка"). Однако, на этом фото есть все: и картина "Лунная ночь", написанная дедом, и черное пианино (я его заслонила) и даже поблескивает черная скульптурная нога балерины Матильды Кшесинской! (на нее указывает мой левый локоть). А еще на этом фото первые иконы, написанные моей мамой. Зима, поэтому тут же стоят лыжи, а на окне с деревянными рамами изморозь, какую сейчас и не увидишь.
В другой комнате, в книжном шкафу, почти антикварном, стояли драгоценные книги по искусству, репродукции картин великих мастеров, истории костюмов, театра, все о театральных декорациях. Мама говорила, какую ценность представляла для деда его библиотека, - каждая полка запиралась на ключ и дети не могли брать эти книги. Теперь шкаф был всегда открыт. Самая любимая нами с детства была книга иллюстраций Херлуфа Бидструпа, только дедушка, видно ее тоже очень любил - настолько она уже была ветхая, страницы сыпались, а уголки от времени стали круглыми.
Еще в этой квартире была маленькая кладовка, а там стоял сундук, в котором хранился театральный грим, накладные ресницы, искусственные локоны, цветная пленка для светофильтров… Я разглядывала инструкцию по изготовлению сценического костра: внизу - красная лампа, сверху - лоскутки язычков пламени, которые должны развеваться от замаскированного под костровище вентилятора.
Постепенно эту кладовочку заняла моя старшая сестра Алина, там было её место уединения, место силы и творческих озарений. Пожалуй, пора предоставить и ей слово в этом повествовании. С Алиной происходит такая же штука, что и со мной: в своих воспоминаниях она описывает предметы быта, добавляя больше декораций, отсылающих на годы в прошлое.
Только она решила захватить более ранний период, время наших нечастых визитов к деду.
Воспоминания Алины Б.
1990 г.
Когда я приходила к дедушке в гости, то погружалась в мир совершенно другого времени. Да, это чувствовалось в раннем детстве. Но верилось, что так будет всегда, или хотя бы ещё очень долго...
Дом, в котором жил деда Боря, находится на улице Декабрьский Событий - сегодня и тогда одна из главных улиц города. Но машин и автобусов тогда было очень мало. После автобуса мы пересаживались на трамвай, который мягко и тихо ехал по своей железной дороге. Душевный поэтический транспорт. Не так как сейчас: железный громыхающий ящик. Сиденья были мягкие, настоящие кресла, сам салон со скругленными потолками и круглыми лампами. Даже окна скругленные. И на дверях - овальные. Помню, нужно было вглядываться в окно, чтобы заметить танк - памятник в честь первой танковой колонны «Иркутский комсомолец» (Т- 34-85) - значит, уже остановка "ул. Первая Советская", следующая - наша. Я любила смотреть в окно, на сквер, на прямоугольный огромный фонтан, на окружавшие его бассейны... Летом целыми днями в них купались дети, по вечерам - собаки. Но, вот водитель поднес т к губам микрофон, - и мы в радио слышим, что нам выходить. Двери ловко складываются гармошкой, выпуская пассажиров. Билетики с дырочками от компостера на остановке отправляются в урну, формой как ваза. И наконец, заходим во двор с большими деревьями. Сразу чувствуется запах сдобы. В этом доме, как раз в его торце, до сих пор есть домашняя кухня, но запахи уже не те. А продукты, раньше туда подвозила на телеге лошадка. хозяин: щупленький мужичок, с большими варежками- верхонками. Тележка с шинами на колёсах, на ней стояли алюминиевые баки с молоком, возможно сметаной, и прочими продуктами для выпекания хлеба. Рассматриваю дышло и дугу с маленьким колокольчиком, который побрякивал, когда лошадка мотала головой. Её огромные ресницы и глаза. Помню свое удивление, настоящее открытие для меня, когда увидела в её рту металлическую палочку - удила. Лошадь управляется за рот.?! Удивительный букет запахов остался в памяти на всю жизнь. И до последнего дня жизни моей в Иркутске, в этом доме, я тайно желала увидеть этого мужичка и лошадку, сворачивающую в тот двор.
То время медленно уходило. И это чувствовалось при соприкосновении с предметами, которых уже нигде больше нельзя было встретить.
Дом с высокими потолками, соответствующими дверями и окнами.
Мне помнится душ - этакая металлическая труба, помятая, и забавно изогнутая с набалдашником и дырками. Смеситель с двумя винтами горячей и холодной воды. Сейчас их тоже редко встретишь, они барашками называются. А те были самые настоящие бараны, покрашенные масляной краской не раз, потому что ещё и облупливались. Переключатель на душ, как и сам кран - уже тогда превращались в музейные экспонаты. Пожелтевшие шторки, за которыми были большие куски хозяйственного мыла, размером с кирпичи, мочалки, щётки… И ещё, пожалуй, самое главное - это оцинкованая ванна, висевшая на гвозде, благодаря которой, в ванной жило эхо. Каждый визит к дедушке был для меня настоящим чудом.
Помню телевизор огромный с фиолетово-салатовым оттенком, календарь с портретом Ленина, из которого мы узнали, что Ильичу исполнилось бы уже 120 лет. Шкаф с книгами по искусству, большая готовальня, часы с маятником, чёрная, отлитая из металла, нога балерины Кшесинской, чёрные часы на чёрном пианино.
Другая комната - как кабинет, а в ней изогнутые линейки (лекала для чертежей) я их обводила и разукрашивала фигуры, похожие на скрипичный ключ… я думала, что так, с их помощью рисуют музыку. Много тетрадей со сканвордами и много бумаг, куда дед что-то записывал своей единственной левой рукой. Почерк, надо сказать, и разборчивый у него был, и очень аккуратный.
Воспоминания Антонины Б.:
Мне не терпится дополнить и уточнить этот Алин рассказ. По-моему, Алю так впечатлили рассказы мамы про лошадку молочника, что она и сама теперь верит, что его видела. И все ей кажется мягким и добрым, как из сказки, но сомневаюсь, что трамваи более раннего образца ходили тише и не громыхали. Просто, когда мы сами поселились в доме, возле которого была трамвайная остановка, то мы слышали шум постоянно - отношение тогда изменилось. О более круглых формах добавлю: в квартире деда угол между стеной и потолком с высотой 2,75 м. был скругленный, конечно, после панельной брежневки с высотой 2,5 м., эта хрущевка нам казалась дворцом.
На фото: моя мама, Елена Борисовна, моя сестра Алина и я, Антонина. И наши творческие работы: на стене новогодний натюрморт гуашью (мое творенье), на столе - композиция из бересты, часовня (творение Алины).
Обратите внимание на висящую на стене метровую металлическую линейку - вещь, доставшаяся от деда. Она была проклеена по всей длине изолентой снизу - чтобы не скользила по бумаге. Дед многое приспособил для себя, у него были грузики, и гирьки, которые прижимали бумагу в разных местах, заменяя вторую руку. Дедушкины лекала действительно были удивительные! И это смешное слово 'готовальня' я узнала именно тогда.
Почерк у него был с обратным наклоном, мелкий, буквы не слитные.
Но возвращаю право повествования своей старшей сестре.
Воспоминания Алины Б.
Деда Читал мне стихотворение, я больше его не встречала нигде:
Шаловливые ручонки,
Нет покоя мне от вас!
Так и жди, что натворите
Вы каких-нибудь проказ.
Вот картинку изорвали,
Спичку серную зажгли,
А вчера ключи куда-то
От комода унесли.
Куклу новую купила
И сказала: «Береги»,
А гляжу — она уж мигом
Очутилась без ноги.
То мне волосы растреплют,
То сомнут воротничок…
Как я вас ни распекаю
Шалунишки, — всё не впрок!»
Так на резвые ручонки
Деток жаловалась мать;
А сама их то и дело
Принималась целовать.
Знает мама, что не вечно
Этим пальчикам шалить.
Что придёт пора — и станут
С нею труд они делить!
Плещеев А.Н.
Этим простым, казалось бы, стихотворением, мне открывалось очень многое: я понимала, что взрослые нас любят, терпят, прощают, что мы - их надежда. Это там, тогда и заложилось: то, что мы должны их окружить заботой так же, как и они нас, в детстве.
Я не знала, что такое комод, но при прочтении этого стихотворения мне сразу же представлялся ящик, сундук, в каморке на квартире у деда, военный, наверное. Мы с сестрой любили в него заглядывать. Там было очень много интересных вещей: 10 упаковок грима, огромный рулон цветной плёнки для софитов, какие-то волосы (для усов или бакенбардов), большой кусок бежевого пластилина, стеки и мастихины, инструменты с деревянными ручками и металлическим набалдашниками для изготовления цветов (баба Лиза когда-то мастерила искусственные цветы). Ещё много чего необъяснимого мы находили в этом сундуке и не могли понять, как ещё это может раскрыть нам тот исчезающий пласт времени и поколения.
Воспоминания о Борисе Михайловиче в нескольких частях:
2. Дедушкина квартира
3. Ветеран ВОВ, 4. Сын "Врага Народа"
5. Призвание
