Моя мама не может сказать наверняка, где он учился до войны. С самого детства Борис видел закулисье театра, ведь его отец был машинистом Драмтеатра. Кто его научил рисовать - мы не знаем, наверняка у него была художественная школа.
Дальнейшее повествование пойдет от лица дочери Бориса (моей мамы):
Борис с мамой Ксенией
В 1941 г. Борису было 23 г. Тогда он лишился правой руки.
В Иркутске организовали бесплатную столовую для инвалидов войны. Там мама и познакомилась с папой. Красив, общителен, носил протез, выглядел хорошо.
После войны Борис, уже однорукий, поступил в наше училище искусств. Как быстро можно было перестроить мозг на левую сторону? - не понимаю!!! У него был учитель известный тогда заслуженный художник Лебединский Борис Иванович.
Как поставить руку да ещё израненную? - не понимаю!!! Молодость и Божий дар, - другого объяснения не найду.
Справка о преподавателе:
Лебединский Борис Иванович
(17 октября 1891, Луга Петербургской губернии — 8 октября 1972, Иркутск), график, живописец.
В 1917 переехал в Иркутск, преподавал рисование и черчение в учебных заведениях города (1917—26) и с 1944 г. работал в художественном училище, был художником Иркутского отделения Художественного фонда СССР. Один из ярких представителей сибирского эстампа, активный поборник реалистичной школы, автор известных графических серий по истории Иркутска, мастер живописного пейзажа. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1957).
Лебединский отца выгораживал от нападок со стороны преследователей "врагов". Дипломную папа написал, но диплом не дали, где те его работы - никто не знает.
Елизавета и Борис
Мама и папа вместе работали в Культпросвет училище - такое советское название. Теперь Иркутский Областной Колледж Культуры адрес: г. Иркутск, ул. Некрасова, 2.
На фото Елизавета Григорьевна, жена Бориса, на крыльце Культпросветучилища.
Папа преподавал 28 лет средства народной агитации и пропаганды - СНАП. Совдепия. И это был выход. Его как сына врага народа никуда не брали. Но судьба подарила ему случай. Открыли режиссерское отделение и стали ставить спектакли. Здесь он и утолил свои потребности художника.
В программе училища каждый семестр ставился спектакль, т. е. дважды за учебный год. Я часто приходила к отцу, потому что в школе продленки не было, вот и шла туда. Была в гримерке, видела как папа учит основам грима, накладывать парики и усы - тоже интересно. Надо же было составить образ, характер героя.
Однажды мне предложили по пьесе участвовать - ребёнком, конечно, я струсила.
На спектаклях, конечно была. Но сейчас названия не помню. Режиссурой папа не занимался, режиссёром был Порохницкий Юрий Тихонович. А вот моя зарисовка его в профиль.
Справка:
Заслуженный деятель искусств России Юрий Тихонович Порохницкий – педагог Иркутского театрального училища, педагог Культпросвет училища, режиссёр Иркутского Драматического театра. Прошёл войну, попал в плен и оказался в концлагере.
Мне нравилось быть на репетициях у Юрия Тихоновича, незаурядный человек со сложной судьбой, сам яркий с эффектной внешностью. Вот они с моим отцом работали вместе.и я наблюдала саму работу режиссёра, как рождаются образы, что именно хотел сказать реж. И вообще - запах сцены и творческая обстановка мне казались родными на тот момент.
Сестры: Елена и Ольга, студентки Училища Искусств.
Отец специально с нами дочерьми никогда не занимался, но характер, интересы и привычки передаются самым непостижимым образом. Меня всегда интересовала история костюма и я много делала зарисовок, тем более сама на тот момент кроила и шила. До сих пор у меня хранятся четыре тома отцовских книг по истории русского костюма с подробными зарисовками и выкройками. И, наконец, художником театра я тоже побывала в 1976 году. Это было в старом здании Музкомедии. Музкомедия - это прежде всего оперетта, которую я очень полюбила! Нас было четверо и главный художник-постановщик Юрий Тихонович меня туда устроил. И на гастроли в Сочи с театром я съездила.
Мои поющие друзья
(стихи Ольги Качановой)
Мои поющие друзья,
Немых отцов слепые дети,
Что знали мы об этом свете
В границах "можно" и "нельзя"?
Слепых детей немых отцов,
Ну кто нас упрекнет за это,
Что правду видели в лицо
Одни опальные поэты?
За их неспетые стихи
Три поколения в ответе, -
Иначе будут наши дети
Хотя и зрячи, но глухи.
Но не обсохло на губах
Вино любви и вдохновенья,
Что знали мы всего мгновенье
В краю смирительных рубах.
Во всем нам чудится обман,
Что завтра петь, - не знаем сами,
Но исторический роман
Мы между песен написали.
